"Два милиционера погибло и три ранено", - сонно пропела дикторша.

Я раздвинула занавески. Оказалось, что ночью выпал снег. Это он своим молочным светом забелил пространство. Занимался тусклый день. Хозяева уже выводили на утреннюю прогулку своих четвероногих любимцев. Угольно-черная кошка шустро пробежалась по всем тропинкам, зябко отдергивая лапки, оставляя следы на снегу, отрезая пути всем суеверным. Любопытная сорока взгромоздилась на балкон и быстро улетела, не найдя ничего интересного. Промчалась по диагонали двора шустрая толстая белка, меняющая свое рыжее одеяние на серое.
"Один человек погиб и два ранено в результате взрыва бытового газа", - доложила просыпающаяся дикторша.

Я выглянула в окно. На белоснежном газоне что-то виднелось. Подойдя ближе к окну, я не поверила своим глазам.

"Шесть человек (в том числе и ребенок) погибли в автомобильной аварии", - радостно закричала дикторша.

На траве, покрытой снегом, стояло пианино. Крышка его была закрыта, но, наверное, ему было очень холодно. "Вот это да!" - изумилась я. - "Истинный сюрреализм!"

"Сегодня потерпел катастрофу самолет, погибло пятнадцать человек", - загадочно промурлыкало радио.

А новоиспеченный день набирал свою силу. Уже сохло на веревке в ванной белье. Все так же капало из крана. "Надо вызвать сантехника", - подумала я. Призывно заурчала во дворе мусорная машина. Соседи с верхнего этажа вытрясали с балкона одеяла и простыни. Я механически готовила еду. Уже были залиты кипяченой водой овсяные хлопья. К ним добавлялись, как и было положено, 3 ложки кипячёного холодного молока, ложка мёда, натёртое на крупной тёрке яблоко и сок половины лимона. Французский салат красоты предполагал оздоровить все в организме. На плите доходил до кондиции овощной супчик. Рядом на конфорке в большой кастрюле обиженно фыркал кабачок, начиненный мясом, овощами и рисом. Ждал своей очереди для отправления в духовку пирог. Руки все делали привычно, а голова…

"Злоумышленник, захвативший междугородный автобус, был захвачен в 8 часов утра по местному времени", - безразлично прошелестела дикторша.

Я опять приникла к окну. Крышка пианино уже была откинута. Одинокие снежинки лениво опускались на черные и белые клавиши. Пюпитр для нот тоже был открыт, как будто вспоминая ноты, которые когда-то стояли на нем.
"Сегодня в Москве в центральной клинической больнице на 59-м году жизни скончался известный актер театра и кино", - нежно произнесла дикторша.

Я выскочила в комнату. На столе призывно белели и ждали проверки гранки новой книги, томилась в неведении рецензии толстая диссертация, топорщились папки с незаконченными статьями и рукописями. В комнате было холодно, несмотря на заклеенные окна. Везде высились стопки книг, готовые рухнуть от любого неосторожного движения. С краю скромно притулился аппарат для измерения давления.

"Два человека погибли и двадцать ранены при взрыве метана на шахте…" - извращалось радио.

Я вновь оказалась у окна. Что же случилось? Почему пианино очутилось на улице? Отказался ли заниматься маленький баловень семьи? Умерла его старая хозяйка? Или оно не вписалось в свежеотремонтированную квартиру нового русского?

"Очередной взрыв прогремел сегодня на Ближнем Востоке", - бездумно пророкотало радио и, поперхнувшись, затихло. "Нужно вызвать мастера", - заметила для себя я и пошла к телевизору.

На экране, который когда-то был цветным, непрерывно размахивая руками, бестолково перебивая друг друга и не давая ответить на свои же вопросы приглашенному гостю, чирикали ведущие утренней программы.

А с улицы раздался какой-то непонятный треск. Я перевела взгляд с экрана в окно. От пианино отдирали верхнюю доску. Я узнала соседа-садовода, который всегда осматривал мусорные ведра соседей, выбирая все ценное для сада - пластиковые бутылки, старые газеты, сломанные вещи, ненужные тряпки. Конечно, он не смог пройти мимо такого необходимого для огородного хозяйства предмета.
По телевизору передавали новости. "Сегодня утром преступники, завладев сумкой с зарплатой для шахтеров, убили двух инкассаторов", - прогнусавил диктор.

Шум во дворе снова усилился. От пианино уже отдирали боковые доски. Просвечивали струны, чернели колки. Я оторвалась от окна и тупо уставилась в экран телевизора. Там, затолкав микрофон глубоко в рот, словно желая прокусить его неестественно белыми фарфоровыми зубами, обливаясь потом, тряся завитыми кудрями, известный певец изо всех сил вопил о бесконечной любви. Ему вторила голосом недоношенного котенка волоокая певица.

"Эта туалетная бумага такая мягкая, что ей можно доверить самое дорогое", - суетливо ворвалась реклама.

На улице вновь послышались странные звуки: будто кто-то пытался играть на арфе или на расстроенной гитаре. Соседские дети всех возрастов с энтузиазмом терзали внутренности того, что несколько часов назад было инструментом. Почему-то в памяти всплыла мелодия любимого вальса "Оборванные струны", которым я частенько "радовала" соседей на своем стареньком фортепиано. "Неужели автор вальса тоже видел такое?" - забеспокоилась я.

"Спонсор программы - колготки Levante", - неутомимо вещал полированный ящик. Я успела порадоваться за колготки, которые кроме своего прямого предназначения, еще и смогли выполнять и другие функции.

Но что-то все время тянуло к окну. Я вынула из серванта старый театральный бинокль и настроила окуляры. На затоптанном газоне валялись порванные струны, две металлические педали и остатки досок.

По телевизору опять передавали рекламу. "Если на вас свалился дисбактериоз, колит, панкреатит, простатит, радикулит", - грустно вещал известный артист, олицетворяя все перечисленные страдания и напасти. - "Вам поможет…" - словно враз излечившись, затарахтел он.
"Почему же меня так влечет к пианино, этому набору дерева, струн и пары педалей", - размышляла я. И тут меня словно осенило. Ведь это было не пианино. Это была я.. И именно все то, что получило пианино, сделали со мной. И не кто-нибудь, а Тот, Который Лучше Всех На Свете. Или он мне по крайней мере таковым казался. Это я была разбита, растоптана и… одна.

"Одиночества спелый плод я сегодня проткнула шилом", - когда-то прочитанные слова теперь становились родными и немножечко своими. Я не решаюсь завести даже кошку, потому что ее не с кем оставить в случае командировки или болезни, разговариваю только с цветами. Кстати, надо их полить. Я сходила за водой. Когда с кувшином теплой отстоявшейся воды я подошла к окну, снег уже почти растаял. Ничто не выдавало присутствия там пианино еще несколько часов назад.

"Внимание лечит природа только один день, эти фитопрепараты можно приобрести", - не задумываясь о знаках препинания, прочитала ведущая. "Интересно, в какой это день можно быть совсем здоровым?" - заинтересовалась я. Но потом переставила запятые, все встало на свои места. "Казнить нельзя, помиловать" или "Казнить, нельзя помиловать". По-моему, меня уже казнили…

Я забегала по комнате. Что же это? Как же так получилось? Я знаю три языка, литературу, музыку, разбираюсь в искусстве, неплохо играю на пианино - а передать это мне некому! Могу готовить все - от диетического супа до фаршированной рыбы. И Уткины из рекламы вдоволь накрякались бы от зависти, увидев количество банок с соленьями и вареньями в холодильнике и кладовке. Только кто будет это есть? Почему, почему это все происходит со мной? Кто же ответит на этот вопрос?

"В животе ураган - принимай эспумизан!" - бодро закричал диктор. "А если ураган в душе, что надо принимать?" - подумала я. "Оборванные струны", любимый вальс! Только вот, что же все-таки обрывали: струны или, может быть, душу? Но ураган, наверное, уже пронесся. Душа опустела. Да, это уничтожили не пианино, а меня…
А в комнате продолжал надрываться телевизор. "Николай Николаевич! Правда ли, что крокодилы могут избавить от депрессии?" - пытала немолодого участника передачи очень красивая пустышка. "Так вот кого мне не хватает, - горько догадалась я. - Остается только достать где-нибудь аллигатора".

По телевизору поскакали горизонтальные полосы, они не дали досмотреть выступление появившейся на экране певицы, похожей на не успевшую растаять после заморозки курицу. "Надо вызвать мастера", - обозначила я для себя программу действий. Я выключила телевизор. И в этот момент неожиданно заорало радио. "Штормовое предупреждение, ожидается установление постоянного снежного покрова", - нервно и вдохновенно прокричала дикторша и на минуту умолкла, словно пытаясь осмыслить сказанное...